Октавиус - Страница 22

Проводив обоих грабителей громом напутственных ругательств, я с видом победителя повернулся к Мулан. Бледная, все еще подрагивая от пережитого, она стояла, прислонившись к стене.

Я поднял ее узел и властным движением подхватил под руку:

– Пойдемте, Мулан. Здесь небезопасно, я провожу вас. Надо же, случайно увидел вас, а потом – как эти мерзавцы пошли за вами. И тут раздается ваш крик. Успел-таки. А вы не дали так просто себя обобрать. Браво!

Она, все еще бледная, едва заметно улыбнулась и сделала робкую попытку забрать у меня свой узел, на которую я, естественно ответил категоричным отказом.

Всю дорогу назад она молчала, как набрав в рот воды, и только пугливо озиралась по сторонам. Я одной рукой тащил узел, а другой взял ее за руку, словно ребенка. Она попробовала вяло сопротивляться, но я был настойчив. Я как мог развлекал ее всякими рассказами из жизни, задавал вопросы, но она хоть и внимательно слушала меня, но произнесла все это время не более нескольких слов. Я проводил ее до самой комнаты и сделал ненавязчивую попытку переступить порог следом за ней, однако она проворно захлопнула дверь почти перед самым моим носом. Я и впрямь почувствовал укол обиды и побрел к себе в комнату. Тут же ко мне в дверь постучали. Это был слуга, пришедший снизу.

– Сэр, – сказал он. – Вас у черного входа ожидают два каких-то человека. Очень плохо одетые, сэр…

Усмехаясь, я спустился вниз к ожидавшим меня гостям.

– Ну что, Билл, – сказал я старику в рваном плаще и шляпой на голове. – Вы хорошо постарались. Так что как договаривались – по шиллингу. Забери свой кортик, Митчелл.

Я протянул опасный трофей молодому.

– Прибавьте пару пенсов, – пробасил он. – Рука болит после вас.

Хмыкнув, я выложил требуемую сумму и под многократное количество благодарностей и поклонов опять поднялся к себе.

– Ну что же. Хотя бы лед тронулся, – подумал я. – Не думаю, что теперь она будет шарахаться от меня, как от прокаженного…

Стук в дверь прервал мои размышления. Я открыл – и от изумления потерял дар речи. На пороге стояла Мулан в своем ярком китайском трико. Выглядела она хоть и несколько растрепанно, но именно в таком виде смотрелась просто потрясающе.

– Вы спасли меня сегодня. Спасибо, сэр Виктор! – выпалила с ходу она. – Не знаю, что бы без вас делала! Спасибо вам! Спасибо!..

После этих слов она стремительно рванула с места, словно за ней выпустили стаю борзых.

– Мулан! Подождите! – крикнул было я, но она уже сбежала вниз. Я рассмеялся и двинулся за ней, но внизу ее уже и след простыл. Я не стал искать ее, а, вернувшись к себе, надел шляпу и плащ и снова вышел на улицу. Те две недели, которое прошли с тех пор, как я поселился у Галлахера, а так же проявленная выдержка не прошли даром. Я успел достаточно хорошо изучить поведение Мулан, узнать ее привычки; увидеть пристрастия, которых, надо сказать, у этой отшельницы не от мира сего было порядочно. Кроме упомянутой уже серой кошки, она постоянно подкармливала бездомных собак и прочую уличную живность, специально для них вынося объедки с кухни. Она обожала кормить голубей, а за цветами, стоявшими на всех окнах второго этажа, тоже ухаживала и поливала их именно она. Однако если какой-то мужчина пытался присоединиться к ней в этом занятии, она сразу же поспешно ретировалась. Единственным кроме серой кошки существом, с которым она общалась более или менее доверительно, была старая одинокая повариха Дженни, с коей она любила побеседовать на кухне или попить чайку. Сама Дженни неимоверно обожала Мулан, всячески старалась побаловать «бедную девочку», как она называла ее, и готова была горой встать за нее, переругиваясь иной раз даже с самим Галлахером, что последний позволял делать только ей одной. Наблюдая за ними, я узнал о неимоверной любви Мулан к шоколадным конфетам, которые ей так редко удавалось попробовать. И каждый раз, когда ей доводилось угощаться любимым лакомством, с нее словно спадала постоянная холодная маска отчуждения и она по-детски радовалась, счастливо смеясь и хлопая в ладоши.

Я прошелся до Уайтакр-стрит, где располагалось великое множество лавок и магазинов. Хотя путь туда был неблизкий (а мне приходилось сейчас жестко экономить каждый пенс), там можно было найти любые товары со всего мира. Неторопливо пройдясь по улице, я зашел наконец в кондитерский магазин Паккарда, славившийся на ту пору своим невероятным ассортиментом – кроме своего собственного конфетного производства и пекарни, Паккард работал с поставщиками из Франции, Италии, Турции и Китая. Так что в его магазине мог найти свое удовлетворение любой привереда из высшего общества – Элизабет уже успела оставить здесь маленькое состояние. Я выбрал наисвежайшие французские трюфели, перед которыми Мулан устоять никак бы не смогла, и, истратив на них последнюю гинею (теперь на все про все у меня осталось пять шиллингов), двинулся к выходу, как тут кто-то тронул меня за плечо. Обернувшись, я увидел усмехающуюся физиономию Додсона.

– Конфетами решил побаловаться? – спросил он с явной издевкой.

– Хочешь конфетку? – спросил я в свою очередь. – Могу дать. А то, смотрю, у тебя слюни уже потекли, на них глядя.

– Слишком дорогие для меня, – саркастически засмеялся он. – Китайку решил подсластить? Давно бы уж пора. Кстати, превосходная у нее фигурка. Когда она снимает с себя все эти дурацкие одеяния, то просто держись. Ого! Одним словом, даже жаль стало, что не я на твоем месте.

Тут он принялся расписывать мне все прелести Мулан, с издевательским вдохновением смакуя подробности. Для меня давно уже не было новостью, что комната Галлахера соседствовала с комнатой Мулан – и в стенке, несомненно, было проделано потайное окошко. Теперь я только получил этому подтверждение – оказалось, что чуть ли не каждый день кто-либо из этой компании, а то и все сразу втихую наведывались к безбожнику Галлахеру и, после приличной дозы возлияний, а также расспросов последнего о ходе продвижения пари, по очереди залезали к окошку и, хихикая, наблюдали за потайной жизнью Мулан. Этим они вызвали у меня только чувство неимоверной гадливости к своим персонам. От мысли, что в итоге придется совершать дело на глазах этих скотов, меня даже передернуло.