Октавиус - Страница 6

Через полчаса передо мной лежал лист бумаги, на котором четким, почти каллиграфическим почерком Галлахера были написаны следующие строки:

...

«Мы, нижеподписавшиеся Оливер Стентон, Стивен Дрейк, Вирджен Батт, Георг Рингольд и Пауль Додсон, находясь в здравом уме и трезвой памяти, заключаем пари с господином Ричардом О’Ниллом в присутствии последнего и при свидетельствовании Роджера Галлахера – человека много старше нас всех и пользующегося непререкаемым авторитетом и доверием. По условиям пари господин Ричард О’Нилл в месячный срок обязан иметь интимную близость с китайской танцовщицей таверны „Летучая рыба“ по имени Мулан. Близость должна произойти на чисто добровольном согласии, без применения алкоголя, насилия и любого вида принуждения. Также запрещено использование денежных и других материальных средств. Доказательства близости должны быть предъявлены прямые не позднее 29 августа 1761 года. Роджер Галлахер согласно данной им клятве обязуется быть наблюдающим за исполнением условий пари без права влияния. Никто из нас, нижеподписавшихся, также не имеет права вмешиваться, равно как мешать Ричарду О’Ниллу ни словом, ни делом, ни каким-либо иным образом. Месячный срок имеет начало со дня подписания всеми сторонами условий пари. В случае несоблюдения хоть одного оговоренного выше пункта пари считается проигранным нарушителем. Болезни, отъезды и другие неординарные случаи не являются основанием изменений условий пари. Инкогнито пари должно сохраниться не только во время его действия, но также после его завершения.
В случае выигрыша пари каждый из подписавшихся ниже выплачивает господину Ричарду О’Ниллу сумму, равную пяти тысячам фунтов стерлингов, в трехдневный срок. В случае проигрыша пари господин Ричард О’Нилл в трехдневный срок обязан выплатить каждому из нижеподписавшихся сумму, равную пяти тысячам фунтов стерлингов. Назначенный смотрителем Роджер Галлахер получает от победителя сумму, равную десятой доле выигрыша.
С условиями пари согласны и ставим свои подписи:
„Оливер Стентон, Стивен Дрейк, Вирджен Батт, Георг Рингольд, Пауль Додсон, Ричард О’Нилл, Роджер Галлахер.
29 июля 1761 года“.»

Такой же точно лист лежал перед каждым из нас, включая самого Галлахера. Последний принес перед нами клятву берегового братства (он скорее бы соврал при исповеди, нежели посмел стать клятвопреступником в своих рядах), после чего я собственноручно завизировал все пять экземпляров, что точно так же сделали все участники пари. Каждый забрал свой экземпляр, после чего Галлахер приказал принести лучшего бренди и мы чокнулись за удачу.

Через час «Летучая рыба» практически опустела, хотя таверна закрывалась на пару часов лишь под самое утро, сейчас посетителей осталось удивительно мало. Додсон, Батт, Рингольд и Дрейк ушли один за другим, пожелав мне удачи. Последним ушел Стентон. На прощание он горячо пожал мне руку, и по его ужимкам было видно, что он уже заранее предвкушал выигранные у меня деньги. Я остался один. Длинноносый пожилой слуга с короткой седой косичкой невозмутимо протирал полотенцем стаканы на стойке, остальные посетители мирно занимались своими делами.

В моей голове бродили разные мысли, становившиеся все более и более мрачными, по мере того как алкогольные пары покидали меня. Не слишком ли я погорячился в своем рвении – кто знает, может, это будет вовсе и не таким легким делом, как представлялось вначале?

Ход моих мыслей нарушил длинноносый слуга, начавший убирать с моего столика. Я встал и направился прямиком к выходу из ресторана, когда увидел, как появившийся в дверях входа для прислуги Галлахер издали поднял, обращаясь ко мне, стакан виски. Недоуменно я подошел к нему.

– За вас, сэр, – сказал он, протягивая мне второй стакан. Я взял предложенное и хотел было чокнуться с Галлахером, но тот проворно отстранил руку.

– За это не чокаются, – проговорил он. Только тут я заметил, что этот субъект уже набрался так, что еле держался на ногах, поэтому лишь усмехнулся в ответ:

– На что это ты намекаешь, Роджер?

Вместо ответа он притянул меня к себе, аккуратно взяв за лацкан, и, обдавая потом и перегаром, тихонько прошептал:

– Жаль мне тебя, сынок. Нехорошее это дело. Эта девка погубит тебя. Я сам побаиваюсь даже в мыслях сделать то, что решил сделать ты наяву…

Тут он ткнулся головой в дверной косяк, и более от него невозможно было выведать ни слова. Сейчас лучше было не приставать к нему. Галлахер был большой любитель черных острот, особенно в пьяном состоянии, поэтому я лишь усмехнулся на его очередной пафос и, толкнув тяжелые створки дверей, вышел на улицу…

Бета

Дождь прекратился, но ветер не только не ослаб, а даже, наоборот, словно набрал еще большую силу. Со стороны порта над городом в ночном небе стояло колеблющееся далекое красное зарево. Похоже, что где-то был довольно сильный пожар – в воздухе явно ощущался запах гари. Я поймал извозчика, и тот подтвердил мою догадку.

– Горит несколько складов в доках, – сказал он. – Придется ехать в обход. Вся портовая дорога и прилегающие улицы забиты пожарными подводами и водовозными бочками. Боятся, что огонь может перекинуться на жилые дома, на ногах все портовые и военные отряды…

Вернулся домой я незадолго до полуночи. Ветреный июльский вечер, царивший за стенами дома, быстро выдул у меня из головы остатки алкоголя. Гордон как всегда открыл дверь, пропуская меня вовнутрь, но внизу я не застал более никого. Даже камин был погашен, и горело всего лишь несколько свечей в канделябрах на пустом столе посреди гостиной. Я немало был удивлен этому – обычно в данное время мы всегда ужинали, и я частенько приходил к середине трапезы, сразу садясь за стол. Но было похоже, что ужин в мое отсутствие даже не начинался. Это весьма озадачило меня, и я несколько секунд постоял на месте, оглядываясь и прислушиваясь, потом пожал плечами, и в недоумении повернулся к Гордону, следовавшему за мной. Этот отставной сержант Британских войск обладал какой-то поистине удивительной невозмутимостью. Казалось, что даже выстрел из тридцати двух фунтового орудия, произведённый над самым его ухом, ни на секунду не поколеблет его. Однако в данный момент он был явно чем-то взволнован– во всяком случае я в первый раз видел его в таком расположении духа.