Октавиус - Страница 85

Но это было уже несколько позже, когда мы возвратились на борт «Октавиуса», а тогда, отряхнувшись от налипших на меня перьев и пуха, я выразил желание пройти по берегу бухты до корякского поселка, находившегося в полумиле от острога. Никто возражать не стал, и мы двинулись по каменистому берегу, пока не набрели на одну из многочисленных впадавших в залив речек. Она была довольно мелкая, но вода в ней оказалась удивительно чистой и прозрачной – виден был каждый мельчайший камешек на дне, обдаваемый ее быстрым течением. Я не выдержал и бросил в воду золотую гинею, долго наблюдая, как она играет бликами в лучах солнца на дне среди камней. Засмеявшись своей выходке, я набрал во флягу ледяной воды, от глотка которой заломило зубы, и мы, двинувшись дальше, вскоре достигли цели. В поселке нас яростным лаем встретила целая стая довольно крупных серых собак: они скалили клыки и кружились вокруг нас, однако от явного нападения воздерживались. Но скоро нас окружили уже местные обитатели, и собаки оставили нас в покое, напрочь потеряв к нам интерес. В поселке я купил роскошных соболиных шкурок в подарок Элизабет и целый лубяной короб лососевой икры. По всей видимости, продавали они иностранцам эти вещи втихомолку, так как все это было похоже на некую воровскую сделку.

– Русские не жалуют иностранных купцов, – сказал матрос Фиккерс. – Поэтому местным жителям установлено табу на общение с ними. Однако, как видите, все заинтересованы в наличных.

Провожаемые вновь облаявшими нас собаками, мы покинули поселок и двинулись обратно к острогу. Через два часа я условился быть на борту – мы не должны были задерживаться с отходом и поэтому вынуждены были поспешить. Один за другим мы залезли в шлюпку и расселись по банкам.

– Весла на воду, – скомандовал рулевой Дейли. – Отходим! Навались!

Качаясь на легких волнах, шлюпка пошла к стоявшему в полумиле от берега «Октавиусу».

– Песню запевай! – неожиданно выкрикнул я и, словно обращаясь к уходящему берегу, во весь голос затянул:

– Когда Господь нас сотворил,
Откликнулись мы на призыв…

Звуки моего голоса разносились по воде, еле слышным эхом отражаясь от окружавших бухту холмов и стоящих вокруг поморских карбасов и пузатых барок.

– Ты возвысишься над всеми,
Невзирая на потери…

– грянули хором гребцы, наваливаясь на весла.

Начавшись довольно нестройно, эта песня скоро перешла в мощный рев, напрочь заглушивший все звуки вокруг. Каждый из нас словно старался перекричать друг друга, и я быстро сорвал голос, но все равно, не желая отставать, осипшим голосом продолжал хрипеть припев:

– Правь, Британия, морями,
Нам вовек не быть рабами!

Продолжая реветь песню, мы подвалили к подветренному борту шхуны, откуда, вторя нам, также грянул разноголосый хор:

– Тирану будет не под силу
Тебя срубить. Удар бессилен…

Песня перекатывалась, подобно волне, по шканцам с бака на ют. Ситтон, верзила Метью, низкорослый толстяк Берроу – все как один стояли, вытянувшись столбами, и с упоением ревели припев вместе с матросами. Среди всех выделялся звонкий голос Элизабет. В теплой шапке и пальто с меховым воротником она стояла на юте, и в глазах ее сверкали слезы восторга…

...

«14 апреля 1762 года. „Октавиус“ вышел из гавани Петропавловского острога. Вышли из Авачинской губы. Держим курс на Берингов пролив. Погода штормовая, ветер около четырех баллов по Бофорту. Видимость плохая…»

Канадский арктический архипелаг

...

«25 апреля 1762 года. Миновали Северный полярный круг и вышли в Северный Ледовитый океан. Идем ввиду Северного побережья Канады. Температура воздуха + 50 °F. Погода спокойная, видимость четкая…»

Было уже полвторого ночи, но на улице было светло настолько, что я запросто мог писать, не пользуясь лампой. Солнце на короткое время ушло за горизонт – через полчаса оно начнет подниматься снова, однако темно так и не стало и все вокруг покрылось каким-то легким таинственным сумраком. Берроу сказал, что в России это время называют белыми ночами, которые будут продолжаться здесь около двух месяцев, после чего снова пойдут на убыль. На островах же Канадского архипелага, в тот момент, когда мы будем проходить их, будет полярный день, длящийся целый месяц, когда солнце круглые сутки станет ходить над горизонтом в зените. За это время вся природа тамошних суровых мест необычайно бурно цветет, несмотря на то что температура в этих местах даже в самый разгар летнего сезона редко превышает двадцать градусов по Фаренгейту.

Температура воздуха резко упала с момента выхода из Берингова пролива – термометр показывал не больше двадцати градусов. Казалось, что невидимые за горизонтом арктические льды, которые мы обходили, обдавали корабль своим вымораживающим дыханием. «Октавиус» шел в бейдевинде под полными парусами. Вода была свободная, но временами попадались крупные обломки дрейфующего льда – Берроу сказал, что это хороший признак, показывающий, что ледяной массив у берегов взломан. Количество впередсмотрящих на баке было увеличено до трех человек, на марсе – до двух. Следуя вдоль берега Канады, мы должны были прийти прямо к предполагаемым островам архипелага и войти в проход – Берроу даже просчитал его предполагаемые координаты, которые, впрочем, могли существенно отличаться от истинных.

Мы шли не пройденной ранее никем дорогой и все больше удалялись от крайней точки, исследованной Берингом. В подзорную трубу я часто рассматривал угрюмый, неприветливый, серый каменистый берег, на возвышенностях которого часто сверкали под лучами солнца поля вечных снегов. Холод на время отступил, и жизнь за короткий сезон арктического лета торжествовала даже в этих богом забытых местах: много раз среди голых скал я видел зеленовато-бурые поросли низкой, приземистой травы, и почти повсеместно на камнях царил лишайник. Вокруг было великое множество птиц: чайки, крачки, кайры, глупыши, вероятно, гнездившиеся по берегам, десятками кружили над водой. Следов людей не было видно – ближайший оплот цивилизации был в сотнях миль отсюда, только один раз я увидел в море справа по борту на расстоянии пары кабельтовых маленькую остроскулую лодку с поднятыми носом и кормой.