Октавиус - Страница 48

Мы успели уйти вовремя. Как раз когда наша шхуна вышла с рейда Гуанчжоу, на берегу появились солдаты императорской гвардии. Они кинулись было за нами в погоню, но не догнали – я хорошо знаю свое капитанское дело, так мы и ушли от них. На берегу в Ливерпуле нас уже ждали специальные люди – Мо уже договорился обо всем. Они забрали у меня Мулан, и больше я ее не видел. Безвестность, инкогнито и портовые заведения Ливерпуля (Мо не хотел отправлять свою воспитанницу в какую-нибудь совсем глухую дыру) сделали свое дело – императрица, у которой были длинные руки, потеряла из виду свою жертву и уже не могла достать ее более. Однако злобная женщина не успокоилась: видя, что добыча ускользнула из ее рук, она послал вдогонку девочке страшное проклятье, придуманное с чисто женской мстительностью: пусть Мулан никогда не познает мужчину, а всех мужчин, кто дерзнет хоть как-то возжелать ее, постигнет самая ужасная смерть… Так она решила навсегда отрезать ей путь в высшее общество – с таким подарком путь в константинопольские гаремы и подобные им закрытые места был заказан. Мо имел слишком большие заслуги перед государством, чтобы его можно было казнить за связь с иностранцами. Однако с ним поступили еще хуже: в своем почтенном возрасте он лишился всех своих былых заслуг и был изгнан в полной нищете и забвении. С меня же при моем появлении в Китае должны теперь заживо содрать кожу. Вот почему нынче я хожу в Константинополь и стараюсь не гневить его величество Мустафу…

Уильямс замолчал, перебирая четки, потом вновь положил их на стол и продолжил:

– Да, кто знал жену императора Хун Ли, тот может не сомневаться в том, что ее проклятье не пустая угроза. Я слышал о всех смертях тех, кто пытался сблизиться с Мулан, и знаю, что это не суеверия и не пустые сплетни. Я догадался обо всем – это ты умудрился завоевать сердце той, которую все называли Мулан, и ты же обманул ее. Вот почему это все произошло. Теперь никто из мужчин больше не пострадает от злобы китайской правительницы, но последний, кто проклят, – это ты сам. Так что представь себе, каково мне было, когда я в тот вечер неожиданно узнал в твоей подружке Шень Мун, думая, что больше никогда не увижу ее! Нет, мне не надо никаких денег, лишь бы не оказаться сейчас на твоем месте… У меня для тебя есть подарок, – сказал он. – Поскольку ты привез мне долг срок в срок, то и я должен тебе отдать эту вещь.

С этими словами он полез в ящик стола и вытащил оттуда небольшой деревянный ларец из черного дерева, покрытый изящной резьбой китайских мастеров. У меня по коже мгновенно пробежал мороз – это был ларец для хранения драгоценностей, тот самый недостающий девятый из сундучков Мулан. Уильямс протянул его мне с какой-то омерзительной улыбкой, я принял его и каменной рукой откинул крышку. Внутри на обивке красного бархата лежал крупный ограненный бриллиант.

– Догадываешься, сколько на самом деле стоит эта штучка? – спросил Уильямс, вновь начав поигрывать четками.

– Не ювелир, но догадываюсь, – ответил я с подчеркнутым сарказмом в голосе. – Не меньше целого состояния.

– Примерно правильно, – усмехнулся Уильямс. – Буквально через три дня после нашего последнего с тобой свидания, откуда я еле ноги унес, я находился на борту «Ранера», когда вахтенный доложил о том, что к борту пристала лодка старика Уолла. Лодочник за всякую мзду частенько возил поставщиков прямо ко мне на борт. По всей видимости, это был очередной такой гость, поэтому я приказал привести его прямо к себе в каюту. Когда Мурат ввел невысокую фигурку, с головы до ног закрытую длинным плащом, то я сначала был немало изумлен, так как работал только с хорошо знакомыми связями. Но когда она откинула капюшон, то я узнал Шень Мун – и, признаюсь, от ужаса чуть не выскочил в окно.

– О боже! – воскликнул я. – Ваше высочество! Простите меня, я не хотел тогда причинить вам зла. Это вышло настоящее недоразумение… Вы остригли ваши великолепные волосы, вы поменяли одежду. Я не узнал вас! Скажите, как я могу исправить свою ошибку?! Чаю желаете?

– Сядь, – ответила она, – мне нужно поговорить с тобой!

– Выйди вон! – крикнул я срывающимся голосом и, когда Мурат вышел, я показал ей на кресло и промямлил: – Мне ведь осталось недолго жить?…

– Успокойся, – сказала она. – Ты не успел ничего сделать со мной, а значит, ничего с тобой не произойдет.

– Но этот проклятый итальяшка Венчити, он же тоже… – я нервно сдавливал себе пальцы.

– Он успел хорошенько облапать меня, – ответила она. – К твоему счастью, мы вовремя узнали друг друга, но пришла я к тебе не поэтому. Зачем твои люди хотели отрубить палец Виктору?

– Он должен мне деньги, – ответил я, от волнения даже не сообразив, что она назвала тебя другим именем. – И не хотел их отдавать. Это бесчестно с его стороны… Я просто хотел припугнуть…

В ответ она в упор уставилась мне прямо в глаза:

– Не обманывай меня, он не бедный человек. Я видела его в «Летучей рыбе» не один раз…

– Он был им, – развел я руками, – но теперь он вконец разорен…

– Сколько он должен, Ник?

– Тысячу фунтов стерлингов, – ответил я, почувствовав, как гора свалилась у меня с плеч.

Она вытащила из-за пазухи эту самую шкатулку:

– Здесь находится вещь во много раз дороже той суммы, что ты назвал мне. Это единственная ценность, которую я могу предложить в обмен на то, что ты оставишь Виктора в покое.

Все еще потрясенный, я открыл шкатулку и увидел эту самую вещь, от которой потерял дар речи. Это был настоящий камень – я действительно знал это.

– Но это очень дорогая вещь, – сказал я, проведя пальцами по его граням. – Вы хорошо подумали?!