Октавиус - Страница 81

Легкая, невесомая, воздушная, она так и переливалась у меня в руках – и, казалось, сами узоры на ней живые и сами по себе меняли свой рисунок. Более изящной вещи я сроду не видел – это украшение и впрямь было достойно императоров, однако какой-то самой малости в нем недоставало. Но вот чего, этого я понять не мог: на внешний вид она была идеально безупречна.

– Теперь видите, сэр, что значит душа? – спросил старик. – Я много лет своими руками делал эту вещь специально для того дня, когда моя внучка выйдет замуж, чтобы подарить ей. Но небеса жестоко отобрали у меня единственное мое утешение в старости. Тогда я сохранил эту диадему у себя, дабы продать ее только истинному ценителю прекрасного, дающему каждой вещи свою цену.

Лю Шухуин знал, кого нужно везти ко мне. Я назвал эту вещь Хуа Лунг – «Цветок дракона», и теперь вижу, что она была предназначена именно вам…

Старик открыто льстил мне – это показывала его улыбка, обнажавшая потемневшие, потрескавшиеся зубы. Он с величайшей осторожностью, как будто нес до краев наполненный кувшин воды, взял у меня Хуа Лунг и положил ее в изящную шкатулку. После чего вытащил из стоящей на столе вазы зеленое яблоко и с хрустом надкусил его. Плод в его пальцах был уже не жухлым, а налитым соком и живым, будто только что сорванным с дерева.

– За исполнение моей мечты, сказал он, – я хочу, чтобы вы заплатили эту цену.

– Сколько же вы хотите? – спросил я, страшно разволновавшись, ибо эта вещь очаровала меня.

Старик назвал сумму, равную двумстам гинеям, и я с радостью согласился, тут же отсчитав ему пятьсот золотых монет. Приняв деньги, он пересчитал их, и глаза его, до сих пор тусклые и неподвижные, вдруг вспыхнули радостным огнем.

– Угощайтесь, сэр, – любезно указал он мне на вазу с яблоками. – За то, чтобы ваше желание также сбылось…

Я посмотрел вслед за его морщинистой ладонью, и увидел, что теперь все плоды в той вазе теперь были наисвежайшими и сочными – мне даже показалось, что они играли изнутри каким-то мерцающим зеленым светом.

– За то, чтобы сбылось мое желание, – произнес я, также вытаскивая из вазы яблоко. – Так же как только что сбылось ваше.

И с хрустом надкусил плод. Старик наблюдал за мной, приоткрыв рот, словно находясь в каком-то вожделении. Было впечатление, что он наслаждается каждым моим движением, каждым словом, которое я произносил.

– Оно сбудется, сэр, непременно сбудется, – ответил старик. – Ваш корабль действительно станет первым в том, что вы задумали.

Тут не надо было быть прорицателем – моя одежда и сопровождающие матросы явно свидетельствовали, что я не епископ и уж тем более не помощник плотника. Так что вполне возможно, что старик догадался о моем настойчивом преследовании какой-то цели, связанной с судоходством.

– И что я хочу сделать? – с усмешкой спросил я.

– Это вам виднее больше, чем мне, – ответил старик. – До свидания, сэр. Желаю удачи…

– Прощайте! – Я захохотал в ответ, махнул рукой и пошел к выходу, провожаемый его лукавым взглядом. Выйдя на улицу, я плотно прижал к себе заветную коробочку. Удача сама шла ко мне в руки – Хуа Лунг стоила во много раз дороже. Чудной старик – ей-богу, что-то у него с головой точно было не в порядке, однако все подобные ему личности с неординарной философией и в самом деле отличаются крайней странностью и иной раз могут вызвать даже чувство страха. Да, какие только фокусы не продемонстрируют торговцы на востоке, дабы как следует расхвалить свой товар в глазах покупателя. У арабов я видел чудеса и почище этого, однако яблоко было неимоверно сладким, сочным и вкусным. Необычайный аромат его щекотал мне ноздри, и честно признаюсь, что никогда еще я не пробовал ничего подобного…

Я доел плод целиком и вскоре вновь был на борту «Октавиуса» – там уже вовсю грузили в кладовые деревянные бочки с соленой кониной, питьевой водой и ромом, а также мешки с чесноком и сухарями. Зайдя в каюту, я запер дверь и остался совершенно один – Элизабет в этот момент была на палубе. Открыв шкатулку, я положил диадему на стол, и упавший на нее лучик солнца заиграл множественными сияющими бликами на мебели и стенах каюты.

О да – Элизабет ахнет при виде такой прелести. Я взял эту воздушную и невесомую вещь в руки, представив себе, как она будет смотреться на прекрасной голове моей супруги, и подошел к зеркалу. Неожиданно мне вспомнилась маленькая танцовщица из таверны «Летучая рыба». Интересно, как бы отреагировала она, увидев эту вещь. Я нахмурился, и заливавший каюту солнечный свет неожиданно померк, а в полураскрытое окно каюты ворвался холодный порыв. Я поежился – мне вдруг стало почему-то не по себе, торопливо убрал диадему в сейф, где лежали судовая касса и бриллиант, и запер.

В дверь постучали: «Сэр, вас хочет видеть капитан!»

Я постучался в каюту к Ситтону и, получив разрешение, вошел внутрь.

– Вызывали? – спросил я.

– Да, – ответил тот. – Судно полностью подготовлено к отплытию. Запасы продовольствия, теплой одежды, угля и пороха погружены на борт в полном соответствии со сметой. Изволите взглянуть?

– Да, конечно, – ответил я, после чего направился следом за ним с ревизией кладовых, результатом которой остался доволен.

Поздним вечером я, Ситтон, Берроу и Метью вновь собрались на совет.

– Итак, – сказал Берроу. – Держим курс на Камчатку, там сейчас территория России и русские все больше и больше осваивают этот край, постепенно тесня Поднебесную. Это будет хорошо для нас – там как раз есть порт с неплохой гаванью, где я в свое время проходил службу на судне купца Бесхлыстова. У него там была контора, занимавшаяся добычей и переработкой морского зверя, – он подмял под себя добрую половину всего тамошнего помысла. Я думаю, что и по сей день он там процветает. После царствования Петра Великого к иностранцам и прежде всего к англичанам там вполне сносное отношение. Край, конечно, малоисследованный и весьма дикий, зато там нет таких запретов, как в Китае. Там-то мы и пополним запасы продовольствия. Потом мы подойдем к берегам Аляски.