Октавиус - Страница 97

Все три часа я провел в мучительном ожидании, сидя в каюте в накинутом кафтане – в целях экономии угля каюта уже не отапливалась с такой силой, как раньше. Элизабет развлекала меня игрой на фисгармонии, но я никак не мог отвлечься от мрачных мыслей. Я тихонько открыл сейф и, вытащив шкатулку с бриллиантом, раскрыл ее, любуясь сверкающими гранями. Вот оно – спасение доброго имени Ричарда О’Нилла! Но это все будет потом, а сейчас главным было вырваться отсюда, остальное – уже мелочи.

Это немного приободрило меня, и буквально через полчаса вернувшаяся с берега шлюпка доставила на борт Ситтона и Берроу. Последний оживился – сразу было видно, что с высоты горы, куда они ходили, им открылось хорошее зрелище.

– Итак, – Берроу вновь развернул на столе карту. – Льда нагнало действительно очень много, и он скапливается у берега материка. Часть его, как мы убедились сами, зашла в проливы Канадского архипелага, и одна из частей заблокировала нам путь. Однако поспели мы вовремя – свободная вода есть вот тут. – Он показал на карту. – Так что мы, выйдя из зоны островов архипелага, возьмет на север и пойдем до семьдесят пятой параллели, после чего повернем обратно на восток. По свободной зоне между скопившимся у берегов Северной Америки прибрежным льдом и дрейфующим арктическим сможем проскочить обратно к Берингову проливу, прежде чем там встанет сплошная масса.

– Порядочный крюк, – сказал Метью. – И опять на лезвии ножа. Однако это наш единственный шанс. Правда, от берега мы не меньше чем за двести миль. Капитан тут прав…

– Надо готовить бомбы, – сказал Ситтон. – Сейчас дорог каждый час. Шуга становится все плотнее, и зона свободной воды уменьшается с каждым днем. Днем будет фордевинд, и это наш шанс… Делаем подрыв.

...

«20 августа 1762 года. От полученных травм в 7.00 утра по Гринвичу скончался матрос Абнер Пейтти. Команда судна готовится к разгону ледяного затора с помощью самодельных бомб…»

Доктор Ингер

...

«21 августа 1762 года. На плавучий лед установлены пороховые заряды, команда готовится к подрыву затора. Приняты меры для предотвращения аварийной ситуации…»

– Спустить шлюпку № 1! – крикнул Ситтон и с удивлением вытаращился на меня: – Сэр…

Я был облачен в теплую матросскую куртку и штаны, на голове была традиционная монмутская шапка.

– Капитан, – сказал я. – Сейчас мое место среди команды, каждый человек на данный момент должен прилагать максимум усилий, дабы вырваться с этого места. Вы должны руководить судном, Берроу занимается расчетами, а я как человек здоровый, но малоопытный в навигационных делах должен подчиняться вашим приказам…

– Да, сэр, – растерялся Ситтон, – конечно, сэр…

– Отставить! – приказал я. – Капитан, я хочу помогать в установке бомб на лед. И зовите меня просто Ричард.

– Займите свое место в шлюпке, Ричард, – сказал Ситтон. – Вами будет командовать Метью…

Берроу, приложив все свои математические познания, рассчитал количество пороха в каждой бомбе и расстояние между гнездами их укладки. Всего вышло пятнадцать небольших просмоленных наглухо закупоренных бочонков, набитых порохом, к каждому из которых был примотан красный флажок на длинной палке. Бомбы были погружены в шлюпку, которая, отвалив от борта «Октавиуса», пошла к плавучей ледяной массе. Не только я один заметил, что судно за это время довольно сильно отнесло назад от точки нашей остановки.

Вскоре мы вклинились между льдинами, которые с высокого борта шхуны казались небольшими, – однако, сидя в шлюпке, мы словно среди айсбергов оказались. Вся эта огромная масса льда находилась в беспрестанном движении: колыхалась, то поднимаясь вверх, то опускаясь вниз, перемещалась влево и вправо, скрипела, трещала, издавала громкое хлюпанье и глухое бульканье. Шлюпке приходилось протискиваться сквозь нее, отыскивая проходы и ежесекундно рискуя быть опрокинутой или затертой. Одни гребли, другие, в том числе и я, баграми и палками, а то и просто руками в рукавицах отпихивали льдины или протаскивали шлюпку вперед мимо них. Метью сидел, уставившись в бумаги Берроу, и держал в руке хронометр.

– Первая! – крикнул он, и тяжелый бочонок вывалился за борт – красный флажок высоко взметнулся вверх. Я весь взмок от пота, но продолжал отталкивать льдины, хотя снег попадал мне в рукавицы и руки основательно закоченели. Воздух спекся от сдавленной ругани.

– Вторая! – И очередной бочонок полетел за борт. – Навались! И р-р-раз!

– Третья! – Мы продолжали движение. Я уже потерял счет времени, и мне казалось, что этому ледяному хаосу конца-края нет, когда льдины неожиданно расступились и мы вырвались на открытую воду. Я с облегчением перевел дух – мы с превеликим трудом, но прошли сквозь затор, потратив на это дело не меньше четырех часов. Без сил я свалился на банку – перед глазами мелькали разноцветные круги. Метью с усмешкой протянул мне флягу с ромом, и глоток огненной жидкости придал мне сил.

– Эй, дамочки! – весело крикнул он матросам. – Чего приуныли? Вас ожидают на борту ром и веселье! А ну-ка – старую добрую песню запевай!

И, задрав голову вверх, он противно загнусавил старинную разбойничью песню:

– Пятнадцать человек на сундук мертвеца!..

– Йо-хо-хо-хо! И бутылка рому! – грянула команда, разом навалившись на весла. Шлюпка шла максимальным ходом к небольшому мыску. Метью вытащил пистолет и в такт песне размахивал им в воздухе. Слово «рому» он умышлено коверкал, произнося «рёмю!», отчего от песни у меня по коже пробегали мурашки, хотя я уже не раз слышал ее в ливерпульских кабаках.